80 лет форы - Страница 70

– Товарищ полковник, справимся мы, я уверен. Не подведем, – Шимазин оптимистично улыбнулся.

– Надеюсь, товарищи, надеюсь, – полковник вздохнул. – Ладно, все свободны. Идите, ставьте задачи ротным. Выходим через три часа.

19 мая 1942 года.

Васильев устало опустился на землю. Сил у него больше не оставалось. Шимазин сидел так уже несколько минут, в перерывах между затяжками продолжавший выговариваться старому другу:

– Не, ну ты представляешь, Лень, эта сука про Женевскую конвенцию кричала? Эсэсовский урод. Когда они наши деревни в Белоруссии и на Украине сжигали целиком, вместе со всеми жителями, они про конвенции не вспоминали. Или когда расстреливали наших политработников. Как там? «Евреи и комиссары два шага из строя». Твари.

– Эсэсман – он и есть эсэсман. Чего с него возьмешь. Зато танкист нормальным оказался. Честный солдат.

– Это который «сухарей» ненавидит?

– Ага. Только ненавидел. Его при третьей контратаке кончило. Он, кстати, «сухарь» «ратш-бумом» называл.

– Чего? – переспросил Васильева Шимазин.

– «Ратш-бумом», – повторил майор, небрежно ткнув рукой в темноту, изредка разрываемую далекими вспышками.

– Пускай привыкают, – Терентий передернул плечами, – у нас их все больше и больше с каждым днем, – и он коротко и нервно хохотнул.

Где-то вдалеке прогремела серия взрывов.

– Немецкие легкие самоходки, – Шимазин выбросил сигарету и, встав, начал разминать шею. – Недалеко. Так что скоро опять наша очередь лезть в бой.

– Когда Малиновский ударит уже?

– Ночью мы должны нащупать слабые точки, а Малиновский контратаковать будет утром.

Немного помолчав, майор добавил:

– И хотя это логично, мне как-то надоедает быть постоянной морковкой перед немцами. А то кто знает, что они придумают в следующую секунду.

– Хуже, чем в Варшаве, скорее всего не будет. Это уж наверняка, – поднявшийся на ноги Васильев похлопал друга по плечу. – Ты-то чего здесь остался? Тебя ж зацепило, Терентий. Сидел бы уже в госпитале при штабе.

– Обижаешь Лень. Здесь, конечно, не гостиница, а грязный окоп в мокром лесу. Но я сам должен командовать своими парнями. Не первый раз, в конце концов. В финскую бывало и не такое. Я обстрелянный солдат, товарищ майор, а не какой-нибудь мальчишка. Обидно только, что командарм, наверное, где-нибудь в другом месте по немчуре врежет, а мы не увидим и не услышим.

– Да ладно, не парься, – Васильев хмыкнул. – Если Малиновский устроит, наконец, свой любимый «Большой Бум», то все прекрасно слышно будет.

– Слушай. Вот мы уже давно вместе служим. А ты вообще сколько в армии?

– С тридцать восьмого, – сказал Леонид после некоторого молчания. – Я даже на Халкин-Голе повоевал. Но Испанию я не застал. Хотя хотелось тогда туда отправиться.

– А чего не поехал?

– Молодой был, в училище еще учился. Командир толковый был, услышал, как мы с друзьями это обсуждаем, по ушам надавал, типа «вам учиться и учиться еще, не фига всякой дурью маяться». Хороший был мужик.

– Был?

– Еще в финскую в землю лег.

– Вон оно как.

Два командира помолчали, тревожно вслушиваясь в предрассветную тьму.

– Товарищ майор, – прервал их молчание появившийся, словно из ниоткуда, якут.

– Да, Федор, – Васильев кивнул, разрешая говорить.

– К роще немецкие танки идут. Много.

– Много – это сколько?

– Темно, товарищ майор, трудно посчитать. Но где-то тридцать-сорок.

– Не фига ж себе. Видать не понравилось им, чего мы с их эсэсманами сделали.

– Товарищ майор, – прервал Шимазина Охлопков. – Я точно не уверен, но это какие-то новые танки.

– В смысле?

– Здоровые. Как КВ, а то и больше. Я таких раньше не видел.

Два комбата обеспокоено переглянулись.

– Терентий, посмотри чего там за танки и вообще че-как, а я людей организую? – Шимазин согласно кивнул.

– Давай, веди меня, товарищ Охлопков. Разберись тут, Леня, – и майор, пригибаясь, побежал за якутом.

Раздав указания расчетам четырех сорокапятимиллиметровых противотанковых орудий и нескольким бронебойщикам с РПГ, Васильев стал ждать возвращения Шимазина.

Тот вернулся достаточно быстро, и, грохнувшись в окоп рядом с Леонидом, быстро произнес:

– Плохо, Леня. Очень плохо. Охлопков прав – это новые танки. Явно ничего хорошего. Прут как на параде, не боятся ничего.

– Далеко?

– Километрах в трех пока. Но мимо нас точно не пройдут. Часть прет прямиком к нашему замечательному леску, – Шимазин обвел рукой вокруг головы.

– Пехтура есть?

– Сидят на броне. Танковый десант, черт бы их побрал. Одна надежда – если рацию починят наши герои, и мы сможем летунов вызвать.

– Вряд ли те успеют, даже если сейчас их вызывать будем. Но давай посмотрим этот вариант, – уже вскочивший Васильев повернулся к Охлопкову и добавил:

– Федя, очень надо. Если какой урод из танка свою башку высунет – снимешь его, хорошо?

– Так точно, товарищ командир, сниму, – кивнувший сержант вновь исчез.

Меньше чем через пару минут Васильев разговаривал с радистами, отчаянно пытающимися с помощью починенной кое-как рации вызвать штаб.

– …Глаз…ва…прие… – среди неразборчивого шипения послышалась перебиваемая помехами речь.

– Я десятый, вызываю Глаз-1, прием!

– Я…слы…ошо…рием…

– Я десятый, срочно нужна помощь авиации, атакован батальоном тяжелых танков, повторяю, срочно нужна помощь, атакован батальоном тяжелых танков с поддержкой пехоты, прием!

– …зиция? Пов…ряю, уточните свою…